Рассказывает Герман Киселёв:

Я родился 29 ноября 1934 года в г. Харбин в Китае. Мои родители работали там на Китайской Железной Дороге, принадлежащей СССР. В 1935 году наша семья приехала в СССР. В 1938, после ареста отца Киселёва Петра Михайловича, как врага народа, впоследствии реабилитированного, приехал вместе с матерью в Унечу, где жил наш дальний родственник. Поселились мы на улице Крестьянской. Меня сразу определили в детский сад, а мама стала работать в швейной мастерской. Унеча в ту пору была небольшим городком, с населением не более десяти тысяч человек. Самыми оживленными местами были бульвар, пролегавший от бывшей железнодорожной пекарни до улицы Октябрьской, и сама улица. На месте бульвара сейчас расположены рынки и Аллея Героев. А тогда это были посадки деревьев, в тени которых стояли скамейки для отдыха, здесь же продавались газированная вода и мороженное. Холодильниками для мороженного служили специальные будки установленные на ось с двумя колёсами. Благодаря этому продавец мог перемещаться со своим товаром в любом направлении. Внутри будки находилась фляга с любимым лакомством, обложенная льдом. Продавец накладывал ложкой мороженное в невысокий цилиндрический стаканчик, предварительно положив на его дно вафлю. Накрыв сверху мороженное вторым куском вафли, продавец извлекал его из стакана, и оно уже попадало в руки покупателя. Бульвар граничил с дорогой, покрытой булыжником, по которой перемещался гужевой транспорт. Эта дорога и сейчас находится на том же месте, только её покрытие и движущийся по ней транспорт изменились. Вдоль улицы стоял большой магазин культурных и промышленных товаров, часть его сохранилась и до сих пор. Витрины его были ярко оформлены, а вдоль тротуара были установлены круглые медные перила, на которых любила крутиться детвора, начищая медь до блеска. По этой же стороне в конце улицы находилась железнодорожная баня. Посещая её мы всегда покупали свежие пирожки в буфете напротив. С противоположной стороны бульвара, начиная от улицы Октябрьской, располагался кинотеатр «Пионер», сберкасса, почта, книжный магазин, фотоателье и в конце улицы, ближе к улице им. Володарского, была швейная мастерская, где и работала моя мама. Вдоль этих зданий пролегал дощатый тротуар, подобные тротуары были на других улицах. Октябрьская улица вся была застроена деревянными домами. Каменными были только банк (теперь там краеведческий музей), городская и железнодорожная больницы и два - три жилых дома за ними.

 Великая Отечественная война началась для меня 22 июня 1941 года в 12 часов дня, когда я с матерью у соседей слушал по радио речь В.М. Молотова. Тогда радио было не в каждом доме, но об этом сообщении правительства знали все, тем более что день 22 июня был выходным. У нас на постое стали жить два военных летчика. Каждое утро они на легковом автомобиле уезжали на аэродром и только поздно вечером возвращались. Пару раз они брали меня с собой на аэродром, который располагался в районе деревни Песчанки. Меня усаживали в одну из кабин двухместного самолёта, давали банку сгущенного молока и оставляли одного. Запахи боевого самолёта будоражили моё детское воображение. Немецкие войска вошли в Унечу довольно быстро, уже в августе 1941. За несколько дней до прихода немцев, в городе перестала действовать административная власть. Мастерские, магазины, склады - всё было брошено на произвол судьбы. Люди начали воровать, растаскивать все что можно. Окна и двери организаций были раскрыты, и ветер гонял по улицам листы документов. Справа от железной дороги были расположены склады. Во время отхода наших войск их содержимое вывезли, склад соли залили водой, а хлебный элеватор сожгли. Население растаскивало наполовину сгоревшее зерно, а большие куски соли дробили и уносили по домам. Я притащил домой несколько пачек тетрадей, коробки карандашей, ручки с перьями, из книжного магазина взял сказки Андерсена, арабские сказки и ещё несколько детских книг. Эти издания много раз мною перечитывались и долго хранились у меня. Когда стала слышна канонада, жители стали уходить из Унечи. Вместе с матерью и приехавшей к нам бабушкой Екатериной Николаевной Воеводиной мы пошли от брянского переезда по шоссе в деревню Рюхово, но не дошли и остановились в деревни Рябовка. В довоенное время это было богатое село с хорошими крепкими домами и большим каменным овощехранилищем. В годы войны не раз пришлось ощутить страх за собственную жизнь. В Рябовке немецкий танк проехал через окоп, в котором мы сидели, после чего мать едва откопала меня. Спустя два года, в марте 1943, при воздушной бомбёжке Унечи бомба разорвалась рядом с нашим окопом, и меня оглушило. Прятавшиеся рядом соседи погибли. Во время интенсивной стрельбы в районе Рюхово, мы решили укрыться в овощехранилище. Через некоторое время всё утихло, и в Рябовку въехали немецкие танки. Выбравшись наружу из боевых машин, экипаж немецких танкистов принялся готовить на костре себе еду. Вся ребятня выбежала поглазеть на «пришельцев», и они угостили нас конфетами. Тогда я впервые попробовал апельсин. Период оккупации Унечи запомнился хорошо. В городе появилась полицейская управа. Она располагалась в деревянном здании на месте нынешней аптеки и бывшей гостиницы по ул. Октябрьской. Возле управы всегда стояли подводы, в здание постоянно входили и выходили люди с белыми повязками на рукаве и вооружённые винтовками. Появилась и немецкая комендатура во главе с комендантом города, она располагалась в торце Октябрьской улицы, там, где сейчас находится магазин № 11. Возле этого здания вывешивались различные приказы и распоряжения. Я видел, как отсюда же уходил немецкий патруль - жандармы в клеёнчатых плащах с автоматами и большой серповидной бляхой на груди. Перед немецким отступлением это здание было взорвано. Часто по нашей улице проходила колонна пленных красноармейцев. Женщины выносили военнопленным еду - картошку, хлеб, сухари, кто что мог. Базары в городе стали многолюдными, селяне на подводах привозили поросят, гусей, уток. Гончары продавали кухонную утварь, бондари - маслобойки, бочки, корыта. В изобилии были молоко, сметана, фрукты. Торговля на рынке велась в основном по бартеру. В большой цене были спички, соль, швейные иголки, дёготь. Одежда в то время во многом отличалась от современной. Женщины носили широкие юбки (саяны) с белым подбором, и обязательно поверх надевался фартук, кофточки были с короткими рукавами, украшенные вышивкой. На ногах полусапожки, некоторые носили лапти. Синтетических тканей тогда не было, а были только лён и шерсть. Во многих домах стояли ткацкие станки. Женщины ткали полотно, а после выкладывали его вдоль забора, чтобы просушить. В сентябре 1942 года я пошёл в школу. Она находилась на ул. Володарского. Проучился до марта 1943, до начала сильных ночных бомбардировок. Как только темнело, первая волна самолётов развешивала над городом осветительные ракеты-фонари, а затем следующие группы самолётов бомбили город. Основной удар приходился на железнодорожный узел. Каждый вечер перед очередной бомбёжкой люди закрывали свои дома и шли в ближайший лес, или дома, стоявшие вблизи леса. Хозяева этих домов принимали всех. Обычно в комнате, где собирался народ, в щель настенного бревна вставлялась сосновая лучина, её зажигали и под слабый свет с бегающими тенями велись тихие разговоры, прялась пряжа и так до конца бомбёжки. После все расходились ещё, не зная, цел их дом или разрушен. В августе 1943 года Унечу освободила Красная Армия. Мать стала работать на молокозаводе, а я пошёл во второй класс. Под нашу школу было выделено два небольших дома, где мы учились, пока не восстановили школу №1. Будущие ученики этой школы, и я, в том числе помогали в восстановлении школы. Самым активным и старательным ребятам в качестве поощрения давали какой-нибудь учебник. Мне достался учебник географии. После освобождения Унечи стали возвращаться эвакуированные, а немного позже солдаты и офицеры, демобилизованные из армии. Вернулся и муж хозяйки дома, в котором мы жили. Жить всем вместе стало тесно, и мама продав отцовские вещи, на вырученные деньги купила баню в деревне Шулаковке. Перевезли её в Унечу, установили в самом конце улицы Куйбышева. Нам выделили 15 соток земли. Так мы - я, мама и бабушка обзавелись собственным хозяйством. Время было трудное, жили впроголодь, ели лебеду, жмых, прошлогодний картофель, выкопанный на колхозных полях. Спасала своя картошка, но её до нового урожая не хватало. До декабря 1947 года в стране существовала карточная система. Я, как ребёнок, мама, как служащая, получали по 400 граммов хлеба в день, бабушка, как иждивенка, получала 300, больше по карточкам ничего не полагалось. И все же это время было наполнено радостью. Напротив нашего дома был пятачок. Там парни и девушки собирались по вечерам,  танцевали под гармошку, пели песни, частушки, вели задушевные разговоры и так до поздней ночи. Помню, как нравилось нам играть в городки, чижа, лапту. Иногда с нами, мальчишками, играли, и парни повзрослей, и даже молодые мужчины. Мячом служил кусок каучука, обработанный под мяч. Когда таким «мячом» взрослый парень попадал в тебя, приятного было мало. Но всё-таки самой любимой нашей игрой был футбол. Все мальчишки нашей улицы, а также улиц Стародубской и Брянской были увлечены футболом. Это была настоящая футбольная эпидемия. Вначале наш футбольный мяч был набит тряпками, а потом в магазине «Культтовары», или как его в просторечии называли - магазине Малкина, на улице Октябрьской, мы купили футбольную камеру, сшили покрышку и играли уже таким мячом. Мы все боготворили команду «Локомотив», посещали все матчи с её участием. Помню, стадион всегда был забит до отказа. Одно время пытались брать за вход на стадион плату, но это оказалось делом безуспешным, потому что удержать мальчишек-безбилетников было просто невозможно. Не могу сказать, что нашим родителям нравилось такое увлечение футболом, ведь на наших плечах лежали многие домашние заботы. Отцов ведь практически ни у кого не было, многие погибли на войне. Дрова, огороды, вода - были нашей обязанностью. Ежедневно на самодельных тачках, группами по три-пять человек мы отправлялись в лес за дровами. Мы так вычистили близлежащие леса, что в округе на два-три километра от города на земле не было ни одного сучка, годного для отопления. В 1947 году по улице им. Куйбышева провели радио. Оно сыграло в моей жизни огромную роль. Можно сказать, что оно было моим «первым учителем». Передачи для школьников, «Пионерскую зорьку», различные радиопостановки я слушал, затаив дыхание. Другим моим воспитателем стали книги. Я брал их в библиотеке, которая располагалась примерно на том же месте, что и сейчас, по улице Октябрьской, только располагалась она в небольшом деревянном доме. Страсть к чтению у меня появилась после того, как я взял в брошенном книжном магазине летом 1941 года детские книги, их мне читала моя бабушка. Она была малограмотная женщина, но при этом большой знаток русских народных сказок, песен и былин. С бабушкой я проводил все своё время. Она учила меня молиться Богу и просить Господа сохранить мне жизнь. До сих пор помню её молитвы, особенно в те ночи, когда мы укрывались от бомбёжек. Вместе с ней мы ходили в церковь. Мало кто сейчас в Унече знает, что в центре города, сразу за улицей Ленина, была хорошая деревянная церковь, но она сгорела во время отступления немцев. В школу все мы ходили босиком, обуви после таяния снега никто не признавал. В лес ли за дровами, ягодами, грибами, или работать в огороде, или гонять в футбол - всё босиком. В то время учебников и тетрадей было мало, поэтому писали и рисовали на обратной стороне обоев, оберточной бумаге…Чернила делали из химического карандаша и носили в школу в маленьких бутылочках или специальных чернильницах-невыливашках. До сих пор в памяти осталось название перьев, которыми мы писали - «Рондо-86». Учились мы очень прилежно. Самые лучшие воспоминания о школе связаны с нашими учителями. Помню, как на большой перемене дежурный приносил в класс деревянный поднос с ломтиками черного хлеба, грамм по сто, и по чайной ложке сахарного песка на каждого. И сейчас помню вкус этого хлеба. Летом в жаркую погоду бегали купаться на речку. Вода была чистая, в ней водились пескари, раки, а на поверхности плавали белые и жёлтые кувшинки. Город жил и работал по гудкам паровозного и вагонного депо. Время начала рабочего дня, его окончание, обеденный перерыв - все начиналось и заканчивалось гудком. В 1949 году я закончил семь классов средней школы № 1 и поступил без вступительных экзаменов, так как был отличником, в Бежицкий машиностроительный техникум. Теперь Бежица -район города Брянска. В 14 лет я впервые уехал из дома, но старался приезжать домой на выходные. Билет на поезд от Унечи до Брянска стоил 2 рубля 30 копеек. А стипендия была 18 рублей 50 копеек, так, что особо не наездишься, поэтому частенько катался зайцем, усевшись на подножку вагона. В 1953 году получив диплом техника-турбиностроителя, по распределению попал на Калужский турбинный завод. Вначале работал в цеху нормировщиком, а затем мне 18-летнему доверили работу мастера участка с хорошим окладом. Вот тогда впервые я почувствовал себя самостоятельной личностью. Работа мне очень нравилась, начальство мною было довольно. Но вскоре, осенью 1954 меня призвали в армию и направили служить на Север в мотострелковые войска. Там я освоился быстро, «дедовщины» не было, а к физическим нагрузкам я был подготовлен. Все три года службы был отличником. Осенью 1954 года уволился в запас в звании сержанта и приехал в Унечу. Сразу был принят на работу на Унечскую ТЭС. Сначала был конструктором, затем техником турбинного цеха, а в 1958 году меня назначили дежурным инженером станции. В это время на нашей улице провели линию электропередач. Топить стали углем, который можно было выписывать. К этому времени вернулись из армии все мои друзья. После работы мы ходили в кинотеатр «Луч», куда не так-то просто было купить билеты, на танцы в клуб им. 1 Мая, а зимой катались на катке, его заливали на стадионе перед клубом. Тогда я ещё заканчивал 10 класс вечерней школы. В 1959 году я поступил в Московский энергетический институт, который окончил в начале 1966 года. Активно занимался комсомольской работой, два срока избирался заместителем секретаря комитета комсомола МЭИ. Все шесть лет учёбы и после я ездил на различные стройки в составе студенческих строительных отрядов. Начинал в 1960 году электромонтером на электрификации сел Подмосковья, а закончил комиссаром Всесоюзного 30-тысячного студенческого строительного отряда, работающего в Казахстане. Был членом бюро Всесоюзного студенческого строительного отряда при ЦК ВЛКСМ.

Проводы стройотряда в Ульяновск в 1969г.  Командир отряда Герман Киселёв ( третий слева с папироской)

 (Фото из альбома Толи Огнева)

По просьбе ЦК ВЛКСМ коммунальные службы Унечи отремонтировали наш дом, перебрали стены, сделали каменный фундамент, накрыли крышу шифером. Постепенно наша баня превратилась в настоящий дом, который и сейчас стоит по улице им. Куйбышева под номером 72. После окончания института по ходатайству ЦК ВЛКСМ и МГК ВЛКСМ Моссовет, в порядке исключения, разрешил мне московскую прописку, а институт выделил 12-метровую комнату. Так я стал москвичом и сразузабрал к себе маму. Бабушка умерла в 1956 году и похоронена на кладбище у посёлка Красная Заря. Я остался работать в МЭИ. Вначале я был помощником ректора, потом, закончив аспирантуру и успешно защитив диссертацию, перешёл на преподавательскую работу.

(фото Зои Кузнецовой)  Председатель совета ветеранов МЭИ Герман Киселёв второй справа

Сейчас я--председатель объединенного совета ветеранов нашего университета (МЭИ - теперь университет), член университетского ученого совета, доцент. У меня есть несколько публикаций и книг в области энергетики. Я награждён 6-ю медалями, среди них самые дорогие для меня медали «За доблестный труд», «За трудовое отличие на освоении целинных и залежных земель». В моём архиве хранится много разных грамот советских, партийных органов и производственных.. Среди них Почётная грамота Президиума Верховного Совета Казахской ССР, две грамоты ЦК ВЛКСМ, знак ЦК ВЛКСМ «За активную работу в комсомоле». Есть среди них грамоты Брянского обкома ВЛКСМ и Калининского отделения железной дороги за работу в городе Унече. Я теперь заслуженный ветеран 1-ой степени «Мосэнерго», почётный ветеран города Москвы. У меня хорошая семья: жена, двое детей, внуки. В Унечу я приезжаю практически каждый год. Жаль только, что все мои бывшие друзья уже умерли. Приезжая в Унечу, я радуюсь тому, как растёт и хорошеет наш город. Так и должно быть, ведь жизнь не стоит на месте. Пусть в городе будет больше новых домом, магазинов, мест отдыха. Но пусть что-то останется и от старой Унечи."