Четверг, 28.03.2024
Стройотряд МЭИ - 50
Меню сайта
Категории раздела
ССО 70-х [46]
Последние отряды [7]
наши 80-е
Наш опрос
Оцените мой сайт
Всего ответов: 83
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Форма входа
Главная » Статьи » ССО МЭИ от 70-х до конца » ССО 70-х

Владимир Фадеев повесть "Остров ССО". Сергей Тишин

   Стройотряд. Кем и где мы только не побывали  за «вторые» двадцать пять лет, но  я неизбежно, чаще, чем хотелось бы для душевной ровности,  возвращаюсь в эту  бесшабашную трудную радость юности – стройотряд. Иногда он видится мне  пустой детской забавой, игрой, вроде пионерского лагеря, иногда – самым серьёзным (из мирных) многофункциональным тренингом перед грядущей битвой-жизнью,  а иногда – единственным настоящим куском этой самой жизни, ведь всё последующее в ней, как бы  значительно и, временами,  трагично не происходило, не могло сравниться со стройотрядом по интенсивности труда, который в радость. Всё-таки тогдашняя игра в жизнь и была настоящей жизнью, а всё последующее взрослое – реакторы, книги, бизнес, наука, звания, должности, деньги, и даже семьи, дети  – какая-то затянувшаяся  игра, ненастоящее. То есть всё наоборот: полудетская игра оказалась настоящей жизнью,  взрослая жизнь – скучной ненастоящей игрой.

   Что же там было такого? И было ли? Может быть, просто – юность с её кровяной неуёмностью? И  были бы вместо стройотрядов  другие  дела и занятия – слаще и легче или тяжелее и горше  - юность своё бы взяла, точнее – дала. Наверное. Но всё же было  в этой стройотрядовской жизни нечто такое, что из-под юношеского флёра проступает не призрачными каменьями романтики, а основательными камнями, на которых можно стоять и из которых можно  строить.  И очень мне всегда хотелось разобраться, понять – только ли в юности  тут дело, или какой-то источник этой радости уже  был внутри  самой идеи? А, как сказал один уважаемый мной писатель (С. Залыгин, «После бури»), «когда обязательно что-то хотите понять и постигнуть, пишите об этом предмете книгу». Книгу не книгу, но – в соавторстве с Серёгой - кое-какие заметки… Дивертисмент.

 

 

   Теперь о Тишине.

 

  Теперь о Тишине. О Сергее Тишине. О Сергее Георгиевиче Тишине.

  Почему, собственно, посвящается ему, его памяти? Ну, командир, легендарный, уважаемый, любимый, но… я-то так ни разу с ним  в одном отряде и не был! Как  с двух сторон листа мёбиуса - всегда рядом, в одной идее, но…

   Но все восемь лет (в смысле – не зим, а лет, Июней Июльевичей Августов) у меня было чувство, что каждый раз моим командиром был  именно он. Один раз, в «Башкирии-73», всё-таки,  мы были под его началом, но на Благовещенском биохимкомбинате  (ББХК) на весь наш огромный факультетский отряд фронта работ не  подготовили, и два линейных, в том числе и наш 3-й, отпочковали  за сто вёрст в посёлок Бакалы строить свинокомплекс, и хоть  формально всем отрядом командовал сам Тишин, увидели мы его только в Москве.

   Ох, уж эти чувства… Руки нет, а болит. Ленин жил? Ленин жив!  И - с нами Бог, хотя все - безбожники, в смысле атеисты, но Чувство больше Правды, и если мы чувствуем, что с нами Бог, то как его ни называй или не называй совсем – Он с нами,  со временем Правда догонит Чувство и всё устаканится.

   Тогда он был старше лет на десять, плюс-минус, два поколения, деды и внуки, это сейчас мы бы и не заметили разницы – все родом из середины прошлого века, ровесники, а тогда он был старше втрое.

   Два года назад я встретил его в метро, кажется в Черёмушках, - мы не виделись двадцать с лишним годков, но он не изменился совершенно! Я – между вскриком: «Серёга! Сергей Георгиевич!» и его, после пяти секунд неузнавания: «Вовчик!» успел отметить, что старшие, будь то отец, старший брат, старший товарищ не меняются, младших же через пять лет уже можно и не узнать, этакий обратный допплер-эффект. Наверное, он изменился, но, поскольку и тридцать лет назад, в свои далеко неполные тридцать, он был для меня старым и мудрым, то, увидя его сейчас старым и мудрым, я  никакого изменения и не заметил. Он же воскликнул: «Вовчик! А где же… - и провёл рукой по своей пегой, то есть  моим тогдашним чёрным кудрям, голове рукой, - где же, чёрт ты такой, кудри!?!» Мы обнялись, и пять (две, три, десять?) минут сыпали друг на друга всеоблемлющими (пустыми) вопросами: где? Как? Что? Кто? Не  ответив ни на один («Да там… Да так…»), но вполне насытившись, согревшись, обменявшись, договорившись, разбежались погрустневшие… «Обязательно, обязательно надо собраться всем нашими,  повспоминаем хоть от  души!..» А совсем недавно, встретив случайно же в метро (место встречи) другого стройотрядовского старичка, узнал, что год назад Сергей Георгиевич Тишин умер. Конечно – сердце. Конечно –  сердце… Даже если не сердце, я ведь и не спросил - что толку? – отчего, всё равно - сердце, потому что оно у него и у здорового всегда болело, в смысле – было, было настоящим, существующим не только для того, чтобы кровь качать, но чтобы болеть за.  И вот…

    Куда-то неожиданно делись четверть века,  и всегда казавшаяся возможной встреча с братьями по романтике – ну, не вышло в этом году, встретимся в следующем, завтра, главное, что мы все этой встречи ждём, даже, где-то, живём ожиданием её – вот так отменяется в очном формате. «Как же так? – хотелось призвать кого-то к ответу, - Мы ведь ещё не встретились, мы же не повспоминали как следует, не пообнимались до хруста в пальцах, как после носилок, а уже… как же?»  У души появился пустой рукав, мы и так-то ведь не общались десятилетиями, не общались, но знали, что завкафедрой ТЭС МЭИ (так и хочется сказать «завкафедрой ССО СССР»)  всегда на месте, жив-здоров, а, значит, жива и  наша совместная мечта, чуть-чуть недовоплощённая идея, хранится её тайна, в которую  мы были посвящены и как настоящие сотаинники хранили до каких-то лучших времён, чтобы в один светлый наш общий миг явить её миру и тем если не спасти, то переделать его в лучший. Мы же знали – как!

   И вот его нет. Пустота в душе, жёсткая и плотная, затребовала оявления. Поэтому.

 

   В самый свой первый стройотряд, московский, 72 года,  когда после первого курса в «дальний» просто не брали (сначала «Москва», как испытание, а потом уж  – дальние края),  я  услышал это имя  - облаком вторичных эпитетов: тишинцы, тишинская школа, тишинские ребята – что  всеми, а  уж заодно и нами, никакого Тишина в глаза не видевшими,  воспринималось в качестве превосходной степени всего стройотрядовского. «Тишинцами» были наши командиры и комиссары, как десант после «дальних» прошлых лет, спустившиеся в «московский», чтобы воспитать, отобрать из  аморфной кучи первокурсников  воинов (бойцов) для следующего лета. Образцов,  Лепихов,  первый  командир Богословский (Бог), первый наш бугор Боря Круглов (Боб) и в самом деле воспринимались нами как посланцы какого-то  Большого Командира за пополнением для настоящей битвы, а сейчас, в Москве, просто  смотр.

   Следующая битва, в Башкирии, в 73, проходила уже под непосредственным его началом, мы стали «тишинцами» в прямом смысле, хоть и не понимали, как следует, некоей сакральности  этого звания. Так получилось, Тишин тогда последний раз ездил командиром факультетского ССО – уступал дорогу своим  ученикам (или?..). Но в 74-м, там же, в Башкирии, к нам не относились иначе как к  тишинцам, все – от  прораба до секретаря Благовещенского райкома знали по прошлому году: стройотряд=Тишин. В 75-м, когда сам Тишин уже капитально  занялся своими тепловыми станциями, мы обнаружили в себе знание чего-то такого о ССО, что, как в песне Кима, «позволяло безошибочно отличать дурное от доброго». Это было осознание «школы», т.е. того, что в вербальной части одобрительных в наш адрес эпитетов всякого рода  руководства носило имя «тишинской». Правда, в то быстрое романтичное время нам ещё казалось, что это просто свойство, качество самих стройотрядов, как явления. Это было так и - не так. Особенно после 75-го московского, когда была возможность – всё-таки в одном городе, а не на четверти земшара – посмотреть и на другие отряды, вырисовывалось – в сравнении! – нечто особенное, пока только ощущаемое, не понимаемое, чисто МЭёвское, в МЭёвском – чисто ТЭФовское, а в ТЭФовском – чисто «тишинское». Оказалось, что даже на одном нашем родном монолитно-железном ТЭФе были совершенно разные подходы к организации отрядов, пониманию их внутренней сути.

   Да,  даже на факультете было две школы – одна «тишинская», а другая – его друга-соперника, коллеги по кафедре ТЭС Володи Рожнатовского,  соответственно и школа – «рожнатовская». (Справедливости ради надо сказать, что были  и ещё постарше корифеи, патриархи ССО – Комендантов, Горбатых, но – до нас, и о них пусть расскажут знающие). Рожнатовский – а они с Тишиным одно время ездили командирами дальних факультетских отрядов по очереди, через год, - тоже никогда никому не проигрывал, но он был жёсткий производственник, и его отряды немного были похожи на  каноэ: одно весло – работа. Это тоже было по-нашему, нам ведь, тогдашним, и хлеба не надо, работы давай, и приверженцев, особенно среди командиров и бригадиров, у Рожнатовского на факультете было много. Не отряд, а спартанская колонна. Другое дело – Тишин. Та же колонна, только слабых мальчишек со скалы не сбрасывали, а общим  участием делали из него суперспартанца.  Если в первом боялись навлечь гнев командира, то во втором боялись потерять командирские уважение и доверие. Стимулы в скалярном отношении  равновеликие, но в тишинском отряде было тепло. Если с Рожнатовским можно было гарантированно заработать, то с Тишиным – получить. Тютчевские «Два единства», и мы, поэты, конечно, были за второе. (В 17 лет все, конечно, поэты, только различаются по жанрам, есть лирики, а есть производственники. Мы, тишинцы, были всё-таки, лириками: берёзки,  вздохи на скамейках, прекрасен наш союз… но и второе весло держали не слабее).

   До института я, кроме прочего, играл за городскую команду в хоккей, да и вся страна ещё им болела поголовно, и удивительна мне  была   даже внешняя схожесть двух стройотрядовских командиров с тогдашними кумирами (не актёрами, как ныне): Тишин  очень походил на Старшинова, а Рожнатовский – на Харламова. Дальше – параллели до бесконечности, но в итоге их будет: Рожнатовский (Харламов) – лучший, Тишин (Старшинов) – старший. Рожнатовский был командир, Тишин – отец родной. У Рожнатовского отряд был когортой, у Тишина – семьёй.

   И вот к пятому своему отряду, к «Хакасии-76», я понял, какое богатство мы получили (сберегли?)  в наследство… Уже не надо было произносить слова «тишинская школа», мы каждый новый отряд строили по оставленной нам матрице, и каждый год убеждались в её  безупречности и органичности, и каждый отряд – начиная с 72 и кончая 79, к которому относятся дневниковые записи Сергея Кононова – был для нас не просто стройотрядом, а пробами, если хотите, рая на земле, попытками счастья,  проектами будущего.

   Поэтому-то всё, что будет написано мной о ССО, посвящено ему, Тишину Сергею Георгиевичу, его памяти…

 

 

 

 

 

 

                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                  

341_1

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                     Сергей Георгиевич Тишин, профессор, зав. кафедрой ТЭС МЭИ

 

 

Категория: ССО 70-х | Добавил: Zoyageorg (18.06.2014)
Просмотров: 735 | Теги: Сергей Тишин, стройотряд МЭИ, Владимир Фадеев | Рейтинг: 5.0/2
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Поиск
Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz
  • Copyright MyCorp © 2024
    Бесплатный хостинг uCoz